Марина Алиева - Жанна дАрк из рода Валуа

– Эй, кто-нибудь!

Господин де Бодрикур обернулся, выискивая среди людей на башне, кого бы послать вниз.

– Поди-ка сюда, Бертран.

Бертран де Пуланжи, командир небольшого отряда, который неподалеку проверял луки у прибывших ополченцев, тотчас отставил своё занятие и торопливо подошёл.

– Что это? – деревянным от боли голосом спросил де Бодрикур, пальцем указывая на разряженную в красное девицу. – Поди, узнай, чего ей тут надо, и, если какие-то глупости, гони в шею!

Пуланжи косо усмехнулся. Бабником он слыл отменным, а девицу дурнушкой никто бы не назвал. Можно не сомневаться – и расспросит, и выставит любезно. Это на тот случай, если девица окажется, вдруг, не той, за кого пытается себя выдавать. А если она действительно крестьянка… «Впрочем, что здесь делать «не крестьянке» в такое-то время?», – подумал де Бодрикур, наблюдая, как Пуланжи спускается вниз и подходит к девице. – «Сюда бы солдат побольше, а баб поменьше. Или вообще без них – вот это было бы дело…".

Тут снова дёрнуло во рту, да так, что мессир Робер схватился за щеку, полностью теряя всякое ощущение реальности.

Очнулся он только когда услышал рядом голос Пуланжи и, сквозь мутный туман оседающей боли, рассмотрел его смеющееся лицо.

– Что? – прохрипел де Бодрикур. – Чем ты так развеселился?

– Вы не поверите, мессир, но нас посетила Лотарингская Дева!

Солдаты на башне загоготали.

– Что за чушь? – скривился де Бодрикур. – Она помешанная, что ли? Чего ей нужно?

– Вас, сударь. – Пуланжи так и распирало от смеха. – Она хочет, чтобы вы отправили ей ко двору нашего короля с сопроводительным письмом и охраной. И самое главное – это она особо просила подчеркнуть – послать опережающего гонца, который бы велел дофину, – от её имени, ни больше, ни меньше, – не вступать ни в какие сражения до середины поста! Вот она, дескать, явится, король даст ей войско, чтобы прогнать англичан, и потом посадит рядом с собой на коронации… Хотя, нет, что это я? Какой король? Она называет его дофином, потому что королем он станет только когда коронуется в Реймсе, куда она же его и приведет…

– Что?!!!

– Да, мессир. И вы должны её немедленно принять, потому что девица эта даже ногой топнула, требуя, чтобы я немедленно её к вам проводил.

Солдаты загоготали с новой силой, да и Пуланжи дал, наконец, себе волю – засмеялся вместе с ними. Только де Бодрикур мрачно смотрел на всех исподлобья, без тени улыбки на лице.

– Ах, даже ногой топала…

Он по пояс высунулся из бойницы и заорал на весь двор, обращаясь не к девице, а к мужику, который конфузливо переминался с ноги на ногу за её спиной.

– Эй, ты! Ты ей кто?! Отец?!

– Нет, сударь.

– Тогда отведи её домой, к отцу, да передай, чтобы как следует её отлупил и больше из дома не отпускал!!! А не сделает он, в другой раз я велю это сделать своим солдатам!!!

– Выслушайте меня! – закричала снизу девица.

Но у господина де Бодрикура, от произведенных усилий, снова свело щеку. С протяжным стоном он сполз по стене возле бойницы на каменные плиты пола и вряд ли был в состоянии что-либо слышать.

– Лекаря… Хоть какого-нибудь.., – только и смог промычать рыцарь, когда первый острый приступ прошёл.

Потом снова застонал.

* * *

– Это неправильно!.. Нет! Неправда!.. Так не должно было быть… Отец Мигель.., всё вокруг… Я же слышала.., чувствовала. Я знаю, наконец, что права… Что должна!.. А он… Он тоже должен был меня принять! Принять и выслушать! И отправить к дофину, чтобы я успела до середины поста… Должен! Но не оскорблять и не отсылать обратно…

Жанна, снова переодетая в одежду мальчика, сидела на обочине пустынной дороги из Вокулёра в Домреми, зло размазывая по лицу слёзы, которые никак не хотели останавливаться.

Недоумение, растерянность и горькая обила на то, что её прогнали, даже не пытаясь разобраться, кто она на самом деле, сменяли друг друга, вызывая эти потоки слёз. Девушка никак не могла представить, чем ей теперь жить, и зачем, и для чего, потому что была уверена – люди ждали её! Её – готовую принять на себя этот непосильный никому другому крест! А раз ждали, значит, должны были поверить. Ведь пришла она к ним не за почестями и наградами, а всего лишь за поддержкой перед тем страшным, не нужным ни одной девушке на свете, что её ожидало.

Клод тоже присела рядом, сосредоточенно что-то обдумывая.

– Может быть, ещё не пришло время? – спросила она, ни к кому не обращаясь.

– Как это не пришло?! Ты сама говорила, что от праздника Вознесения до середины поста дофин не должен вступать в сражения, чтобы не случилось беды! А потом Господь поможет ему через меня! Но нужно предупредить заранее… Или упросить господина де Бодрикура написать дофину обо всём…

– Господин де Бодрикур готовится к осаде, ему сейчас ни до чего нет дела…

– Тем более, он должен был меня принять! Именно в минуту опасности люди сильнее всего ждут чуда!

– Значит, опасность для него не так уж и велика…

Клод осторожно сняла с края своего платья совсем ещё зеленый репейник. Ни красном фоне он выглядел особенно ярко.

– Мне кажется, одного ожидания мало. Нужна необходимость. Особенная, как вера… Но, чтобы она проявилась, чтобы затмила собой всё вокруг, надо, чтобы погасло всё остальное.

Жанна всхлипнула в последний раз и, натянув на ладонь рукав, размазала по щеке очередную слезу.

– Ты имеешь в виду надежду?

– Нет. Только осторожность, недоверие, спесь, страх и безразличие, – Клод обняла Жанну за плечи и слегка встряхнула её. – Видишь, как ещё всего много. Мы просто поторопились. Но обязательно попробуем снова! Ты, и только ты есть та, которую все ждут. Не будь я в этом уверена, не стала бы тебе помогать.

Она заглянула в лицо девушки, и новая слеза остановилась, замерев и подрагивая в нерешительности.

– Дядюшка Дюран возвращается, – прошептала Жанна. – Нам надо идти.

– Вот и пошли!

Клод подскочила, поднимая за собой Жанну, отряхнула её и вопросительно посмотрела на подошедшего Лассара.

– Никого нет, – почему-то виновато, сообщил тот.

Пока девушки переодевались, господин Лассар возвращался к развилке дорог, где стоял невысокий каменный крест, и откуда дороги расходились – одна на Домреми, а другая на Туль. Бог знает почему, он вдруг решил, что господин, который разговаривал с ними, что-то не так передал, и мессир де Бодрикур просто не понял, кто к нему приходил.

– Вдруг он потом опомнился, или какой-то знак получил, или какое другое Господнее вразумление, да и послал за нами вдогонку… Всякое бывает… Не мог он нас выгнать, просто так – не мог…

Говоря по правде, дядюшка Дюран был ошарашен ещё больше, чем Жанна. Преподобный Мигель сказал ему, что девочкам можно идти в Вокулёр, дескать, самое время. И господин Лассар ни минуты не сомневался, что и господина де Бодрикура о Жанне предупредили. Даже когда в Вокулёре все стали над ними смеяться, и насмешливый господин де Пуланжи, не сдержавшись, пару раз открыто хохотнул Жанне прямо в лицо, сам Дюран был уверен – всё это только до той поры, пока о них не доложат коменданту. Однако, когда и мессир Робер обошёлся с ними, как с полоумными, всё словно перевернулось с ног на голову!

– Не понимаю, не понимаю.., – твердил господин Лассар, смущённо протаскивая упирающуюся Жанну сквозь толпу хохочущих лучников. – Как же так? Ведь падре Мигель уверял, что пора…

Без конца оглядываясь в надежде, что произошла какая-то путаница, и их вот-вот вернут, он довёл девушек до ворот, потом провёл по подъёмному мосту, по дороге до развилки и чуть дальше, туда, где удобно было переодеться, и где он, наконец, сообразил, что возвращать их никто не собирается, но всё равно пошёл обратно, «проверить и, если что, указать посланным верное направление», лишь бы не лишать надежды, хотя бы, девушек…

– На дороге никого нет, – повторил он, опуская голову. – Правду сказать, я не думал, что буду возвращаться с вами. Возле поворота на Грю меня ждет наш конюх с телегой… Я сказал, что приду один… Даже оправдательную речь приготовил для твоего отца.

Господин Лассар посмотрел на Клод и только тут сообразил:

– Господи, тебе же достанется больше всех нас!

– Я знаю, – ответила девушка, удивляя его спокойствием. – Но это такие пустяки…

Шато д'Иль

Дома Жанне действительно досталось. Господин Арк топал ногами и кричал, что утопит её собственными руками за тот позор, который пришлось пережить. О бесславном походе Жанны конюх, который встречал их, рассказал кухарке, а та разнесла по прочим слугам. И, хотя никто над господином Арком не смеялся, более того – все жалели бедную девушку – тем не менее, он твёрдо решил, что замужество дочери необходимо.